KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Егор Титов - «Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых

Егор Титов - «Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Егор Титов, "«Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Сейчас у меня на всех телефонах отключен звук. Сорок девять неотвеченных вызовов и двадцать семь непрочитанных СМС-сообщений. Все хотят знать, почему я отказался от вызова в национальную команду. Я уже устал рассказывать про то, что Вероника на пятом месяце беременности, что я стремлюсь больше времени проводить с семьей, что мне уже эмоционально тяжело выступать на всех фронтах. Это все правда. Единственное, пока я нигде не заявлял, что мой отказ не временный, а окончательный. Уж больно внезапно я принял это решение.

Вообще-то близок я к нему был уже не раз. И морально, можно сказать, созрел. Но целенаправленно над этой ситуацией я не раздумывал. День накануне так и не состоявшегося отъезда в сборную я провел с дочкой Анюткой. С утра до вечера играли, резвились. Тысячу лет такого не случалось: мы не расставались ни на минуту. Мне было так хорошо – настоящая нирвана! Вечером перед ужином Аня подошла ко мне, обняла: «Папа, ты у меня классный-преклассный!»

От таких слов мурашки побежали по спине, как во время гимна Лиги чемпионов. Семья для меня давно была на первом месте, но никогда прежде я не осознавал этого с такой отчетливой ясностью. Я тут же выпалил: «Завтра я не поеду на сборы, останусь с вами. И вообще отныне буду уделять дому больше времени».

С того момента как Вероника забеременела во второй раз, я стал очень чувствительно ко всему относиться. Такое впечатление, будто внутри меня что-то разморозилось. Когда супруга вынашивала Аню, я многого не понимал. Отцовский инстинкт дремал, а теперь он проснулся. Мир окрасился в другие, более нежные тона. Я уже распознал их в себе и поэтому своему порыву не удивился.

Мы с Вероникой спокойно все обсудили. Я беспристрастно заглянул внутрь себя и наконец-то позволил себе признаться в том, что мне уже неинтересно выступать за сборную. Большая честь превратилась для меня в повинность, от которой не получаю удовольствия. Притворяться я не умею. Пусть все будет по-честному! Я позвонил Бородюку и объяснил ситуацию. Мы договорились, что я приеду в гостиницу к намеченному сроку, там окончательно во всем разберемся.

Ночь была непростой, и утром я тоже пребывал не в своей тарелке. Я не собирался менять принятое решение, о чем и сказал жене, но вместе с тем прекрасно отдавал себе отчет, насколько же нелегко будет довести его до конца. Когда ехал в машине, все сомнения, которые меня одолевали, выжигал каленым железом. Прокручивал в голове предстоящий разговор с Хиддинком, искал слова, которые лучше бы позволили мне передать свое состояние. Из автомобиля вылез с тяжелым сердцем, и, когда вошел в холл отеля, где нас собирали, вдруг позвонил Бородюк. Александр Генрихович был краток: «Егор, я Гусу поведал о нашем разговоре. Он сам все скажет прессе. Разворачивайся и поезжай домой, пока на тебя журналисты не набросились».

Не успела секундная стрелка сделать полный круг, как я уже ехал назад. Я ощущал, как мне становится легче, как исчезает беспокойство, как падает камень с моей души. Состояние тревоги сменилось легкостью. Я был доволен тем, что сделал это и, самое главное, что тренеры сборной восприняли мой поступок должным образом.

* * *

Теперь подведем итоги. Промежуточные-то я подводил не раз. В общем-то ничего с тех пор не изменилось. Реализовал я себя от силы на пятьдесят процентов. К сожалению, это обычное для России явление – под знаменами главной дружины многие блекли и полностью свои возможности не раскрывали. Причины у каждого свои, но есть одна универсальная, с которой большинству так и не суждено было справиться, – это гипертрофированное чувство ответственности. Наше поколение воспитывали так, что в сборной нельзя рисковать. Здесь ты отвечаешь за страну. Цена каждой ошибки возрастает в несколько раз, так как в отличие от клуба тут катастрофически мало игр, и времени на исправление ситуации может не остаться. Психологически это накладывает о-го-го какой отпечаток. В каждом эпизоде ты стараешься подстраховаться. Надежность возводишь в десятичную степень. Естественно, со стороны это выглядит как-то угловато, да и внутренне ты сам собой бываешь доволен редко. Часто после матчей национальной команды я корил себя за то, что пошел на поводу у обстоятельств, поддался всей этой атмосфере и частично наступил на горло собственной песне. Неоднократно в моем сознании всплывали эпизоды, когда я мог сыграть на грани, проскочить по тоненькому лезвию бритвы и создать голевой момент, но вместо этого одергивал себя и действовал наверняка.

Игра в сборной – это какой-то массовый психоз. На том же моем единственном чемпионате мира мы все безумно хотели себя проявить, но, выходя на поле, дружно зажимались. И зажимы эти были такими сильными, что они помогали нашим соперникам.

Я не раз и не два пытался понять, как же с этим «безобразием» бороться. Дело в том, что мы, игроки 1968–1978 годов рождения, застали время октябрят и пионеров, в нас успели вбить понятие «государственной важности». В принципе «накачка» предыдущих поколений была еще более существенной, но тогда все было стабильнее. Мы же неокрепшими попали в самую настоящую мясорубку смены государственного строя. Нам, недополучившим футбольного образования и оказавшимся на передовой развала спорта, пришлось двигаться вперед, опираясь на то, что в нас уже было заложено. И это чувство ответственности за коллектив было одним из самых крепких. Чтобы преодолеть столь жуткий психологический барьер, нам необходимо было победить в каком-нибудь крупном турнире или раза три в течение короткого срока положить на лопатки команды уровня сборной Франции. Но не сложилось, что, впрочем, и неудивительно.

Вот почему Сычев столь ярко дебютировал в сборной, почему Аршавин и Акинфеев творили там чудеса? Мало того что они раскрылись в том возрасте, в котором еще не умеешь признавать авторитетов, так они еще и воспитывались в ту эпоху, когда человека учили ставить собственное «я» на первое место. Жизнь вынуждала их грызться прежде всего за самих себя, и такая дерзость им помогала. И пускай эти ребята, быть может, где-то уступают своим предшественникам, у них все-таки больше шансов, чем у нас, на то, чтобы выстрелить по-крупному.

* * *

Кстати, скованность в сборной мешает не только на поле, но и в повседневной жизни. Девяносто девять человек из ста поначалу обязательно чувствуют дискомфорт, и от этого никуда не деться. Я, например, парень общительный, без комплексов, стабильным игроком национальной команды стал в 1999 году, в возрасте двадцати трех лет. В сборной были тот же главный тренер, тот же административно-медицинский штаб, та же атмосфера и практически те же люди, что и в клубе. Казалось бы, никакой разницы. Помнится, я внушал себе, что мне под национальными знаменами так же уютно, как под «красно-белыми», хорохорился перед журналистами. Но на самом деле по-настоящему уютно мне не было. Возможно, тогда я просто боялся сам себе в этом признаться, но теперь-то я дорос до того, что могу признаться себе в чем угодно. Да, были какие-то периоды, в том же 1999 годах, в 2002, когда я морально не загонял себя ни в какие рамки, но то лишь эпизоды. После же ухода из сборной Олега Романцева к состоянию психологической легкости в сборной я больше не приближался ни разу. То есть речь идет не о том, что я чего-то там боялся или сторонился людей, а о том, что душа не пела. Вообще после отставки Олега Ивановича для меня начались очень серьезные испытания. Вполне логично сложилось твердое мнение, что я, скорее, художник, чем ремесленник. Сегодня я с этим уже не соглашусь, поскольку стал игроком разноплановым. Впрочем, сейчас не о моем видении, а о стереотипах. Так вот, ремесленники нужны всем и всегда, и подходят они под любую концепцию. Такие же «специфические» игроки, как я, не у всех тренеров могут быть востребованы. И хоть в том же 2002 году никто из специалистов не представлял состав сборной без меня, я догадывался, что в видение футбола Газзаевым могу не вписаться. Как бы то ни было, почти сразу у меня возникли проблемы с передней крестообразной связкой. Потом я долго лечился, а Валерий Георгиевич меня поддерживал в прессе, говорил, что на меня рассчитывает. Не исключено, что лукавил, но тогда я ему за это лукавство был благодарен.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*